Директор Петербургского института ядерной физики в период с 1992 года по 1994 год.
Доктор физико-математических наук, профессор.
Алексей Андреевич родился 1 июля 1934 г., во время войны был в эвакуации в Казани, в 1951 г. поступил на физфак ЛГУ, закончил его с отличием в 1956 г. и затем поступил в Физико-технический институт им. А.Ф. Иоффе. Он считал своими учителями К.А. Тер-Мартиросяна, И.М. Шмушкевича, Л.Д. Ландау (с которым один раз вступил в научный спор – об этом ниже) и, конечно, своего старшего товарища В.Н. Грибова, с которым было сделано много совместных работ.
В конце 50-х годов Ландау с другими именитыми теоретиками пытались доказать, что «московский нуль-заряд» неизбежен в квантовой теории поля, включая модели с 4-фермионным взаимодействием, независимо от знака константы связи. Они использовали в вычислениях довольно сложную так называемую двухпредельную технику. В 1959 г. Алексей Андреевич изучил двумерную модель с 4-фермионным взаимодействием и показал, во-первых, что эта техника приводит к неправильным результатам, а во-вторых, что более важно, модель является не «нуль-зарядной», а наоборот: эффективная константа связи убывает на малых расстояниях. Так было, по существу, впервые обнаружено важнейшее явление в квантовой теории поля, получившее впоследствии название «асимптотической свободы». Пятнадцать лет спустя, модель Ансельма была «переоткрыта» и получила название модели Гросса - Невю. Асимптотическая свобода сегодня – это краеугольный камень теории сильных взаимодействий (квантовой хромодинамики) и вообще Стандартной Модели. Забавно думать, что если бы Алексей Андреевич был в то время старше своих 25 лет, и если бы советские физики не варились, в основном, в собственном соку в течение десятилетий, вся история теории элементарных частиц могла пойти по-другому.
В начале 60-х годов, в мире возобладало мнение, что квантовая теория поля того времени не может отражать реальность, а более адекватным описанием элементарных частиц и их взаимодействий при высоких энергиях служит теория комплексных угловых моментов и подход, основанный на унитарности и аналитичности амплитуд рассеяния. Владимир Наумович Грибов был одним из главных авторов и создателем этого подхода, и не удивительно, что ближайшие коллеги, включая Алексея Андреевича, с большим энтузиазмом принялись за его разработку. Совместно с Я.И. Азимовым, В.В. Анисовичем, Г.С. Даниловым, И.Т. Дятловым, В.М. Шехтером Алексей Андреевич добился выдающихся результатов в этой новой области, получивших мировую известность. Это и теория рождения трех частиц вблизи порога, и исследование полюсов Редже в теории возмущений, и предсказание интерференционных минимумов в сечении упругих столкновений на большие углы, и многое другое. В те годы теоретический отдел Ленинградского физтеха (а позже – Ленинградского / Петербургского института ядерной физики) превратился в Мекку для теоретиков всего мира, занимающихся физикой высоких энергий.
Появилась модель кварков, и Алексей Андреевич со своими коллегами вычислил вероятности электромагнитных распадов векторных мезонов; совпадение с экспериментом было серьезным аргументом в пользу «материальности» кварков.
На новом витке развития науки квантовая теория поля была «восстановлена в правах», и Алексей Андреевич раньше многих других стал работать с калибровочной теорией, которая вскоре окончательно стала Стандартной Моделью сильных, электромагнитных и слабых взаимодействий. Его особенно интересовали вопросы, связанные со спонтанным нарушением симметрии в калибровочной теории. Совместно со своими учениками (Дьяконовым, Иогансеном, Уральцевым) Алексей Андреевич исследует такие вопросы, как можно ли совместить асимптотическую свободу калибровочной теории с хиггсовской фазой, в которой не остается инфракрасного полюса; можно ли получить массу электрона в виде «радиационной поправки» от массы мюона; не противоречит ли эксперименту по СР-нарушению модель Вайнберга, где СР-нарушение достигается за счет комплексности хиггсовского блока, и так далее.
Алексей Андреевич был прирожденным учителем: тонким, внимательным и щедрым. У него была редкая черта – понимать, что другой не понимает, и терпеливо и умело объяснять суть дела не вообще, а именно исходя из потребности данного человека или конкретной аудитории. Нильса Бора когда-то спросили: что дополнительно понятию «истина». Подумав, Бор ответил: «Ясность». Этот дуализм хорошо знаком любому преподавателю, но не каждый из него выбирается без потерь. А.А. Ансельм поразительно умел минимизировать неизбежные потери: его объяснения были и ясны, и не грешили против истины.
Характерна его щепетильность с учениками: если он чувствовал, что недостаточно сделал «руками» в какой-то совместной работе, он бесповоротно отказывался от соавторства, даже если он вложил в работу свои идеи и какие-то собственные вычисления. Предложенные им темы дипломных работ Балицкого и Дьяконова, диссертационных работ Докшицера и Уральцева не служили ему достаточным основанием стать соавтором соответствующих публикаций. Однажды он сказал кому-то: «Я беру в аспирантуру и на работу только людей, которых считаю сильнее себя». Это было, конечно, чересчур самокритичным, но очень характерным для него высказыванием. Ничего даже отдаленно похожего на зависть не было ему свойственно, наоборот, он страшно радовался успехам своих учеников и товарищей, и громко призывал других к тому же. После ухода Грибова в Москву и последовавшей очень скоро смерти Владимира Михайловича Шехтера был нелегкий период в жизни теоретического отдела. В конце концов нормальная жизнь была восстановлена во многом именно благодаря доброжелательности Алексея Андреевича, назначенного заведующим отделом в конце 1983 г.
В каком-то смысле история повторилась в 1992 г., когда на волне всеобщего распада и деления, в институте возникли сильные центробежные тенденции. Два наиболее многочисленных отдела института – ОФВЭ и ОНИ – обладали «блокирующим пакетом», и возникла реальная опасность развала института. В конце концов все стороны проявили мудрую сдержанность, и был достигнут почти идеальный компромисс: ПИЯФ превратился в федерацию автономных Отделений, но с единой инфраструктурой, общей дирекцией и Координационным советом, где каждое Отделение имеет право вето. Алексей Андреевич – теоретик – был избран директором ПИЯФ, и его избрание эффективно решило многие проблемы, поскольку он был благожелателен и вдумчив со всеми, а кроме того, хорошо понимал суть перемен, происходящих в стране. Не произошло коммерциализации института (погубившей не одно научное учреждение), финансовое управление оставалось прозрачным, не произошло развала, институт как целое получил название (и деньги) Государственного научного центра, были сохранены основные моральные и научные ценности. В очень сложное время директорства А.А. Ансельма институт плавно и оптимально перешел в новое качество.
Забегая вперед, нужно сказать об одном нетривиальном административном ходе Алексея Андреевича. Он был убежден, что человек имеет право быть «начальником» только до известного возраста, каковой он определил как 65 лет, невзирая на заслуги. Кстати, в этом возрасте ушли со всех административных постов его родители, так что опять-таки у него был хороший пример перед глазами. В середине 90-х годов он стал ратовать за смену поколений среди заведующих секторами в Отделении теоретической физики. Надо, безусловно, отдать должное В.В. Анисовичу, И.Т. Дятлову, С.В. Малееву и Ю.В. Петрову, добровольно сложивших с себя полномочия; новыми заведующими секторами были демократически выбраны представители следующих поколений. Вообще демократические традиции Отделения Алексей Андреевич тщательно и даже как-то торжественно поддерживал, хотя как директор и председатель Ученого совета он имел формально большие права. Тем не менее, любой мало-мальски серьезный административный вопрос он долго обсуждал с сотрудниками (и, случалось, менял свое первоначальное мнение), а окончательно вопросы выносились на Ученый совет, где он не столько говорил, сколько слушал. Сам Алексей Андреевич добровольно сложил с себя полномочия генерального директора ПИЯФ в 1994 г., пробыв на этом посту всего два года, а в 1997 г. и полномочия директора ОТФ. Будучи уже смертельно больным, он ушел раньше назначенного себе срока отставки.
Отметим наиболее интересные и известные результаты А.А. Ансельма 80-х и 90-х годов. Большинство его работ этого периода относится к электрослабой теории, в частности, он ищет возможности непротиворечивой модификации Стандартной Модели. Согласно известной классификации теоретиков, он был, скорее, «придумщиком» новых идей, чем «вычислителем», хотя трудоемких вычислений он не боялся и делал их хорошо и надежно. Он предложил новый механизм спонтанного нарушения симметрии в электрослабой теории за счет сильного «радиационного» взаимодействия тяжелых кварков. Он придумал остроумную составную модель кварков и лептонов, основанную на пяти составляющих, названных им «квинтами». Попутно он, независимо от более известной работы будущего лауреата Нобелевской премии Г. Хофта, выдвинул принцип сокращения квантовых аномалий на уровне составляющих частиц. Совместно с Н. Г. Уральцевым он предложил и детально исследовал возможность существования безмассовых или очень легких хиггсовых частиц. Все, что мы знаем сегодня, допускает существование одного или больше безмассовых голдстоуновских бозонов, названных Ансельмом «арионами». Алексей Андреевич указал на аналогию между арионным и магнитным полем и предложил способы проверки их существования на эксперименте. Развитие науки трудно предсказать, но очень вероятно, что работы Ансельма окажутся предвидением.
В последнее десятилетие большую известность получили работы Алексея Андреевича (часть из которых совместно с А.А. Иогансеном, Л.Н. Липатовым, М. Г. Рыскиным, А. Г. Шуваевым), посвященные возникновению когерентных пионных полей в ультрарелятивистских столкновениях тяжелых ионов. С легкой руки Дж. Бьеркена, который высоко ценил эти работы, когерентные пионные поля были названы «дезориентированным киральным конденсатом». На эти работы Алексея Андреевича имеется не одна сотня ссылок; возможность «ДКК» широко обсуждается в связи с экспериментами на установке RHIC в Брукхэйвене. Круг вопросов, в которых Алексей Андреевич был специалистом мирового класса, был очень широк, и также широк спектр его более чем 130 печатных работ. В становлении и формировании Отделения теоретической физики он сыграл выдающуюся роль. Наверное, половина сотрудников ОТФ в то или иное время напрямую работали с Алексеем Андреевичем, и многие другие тоже так или иначе испытали его влияние.
В 1992 г. при Министерстве науки России были созданы комитеты научной политики по различным направлениям исследований, и Алексей Андреевич был назначен председателем комитета по фундаментальной ядерной физике. Цель состояла в выявлении и материальной поддержке наиболее интересных и перспективных научных проектов в России. В работу этого комитета Алексей Андреевич вложил много сил, а также свои представления о том, как должен функционировать такой комитет. Нужно сказать, что эти представления отличались от некоторых традиций советского времени. В комитет, помимо ведущих российских ученых, вошло несколько крупных зарубежных физиков-экспериментаторов, которые, надо отметить, очень серьезно и искренне относились к своим обязанностям. По всем рассматриваемым проектам назначались параллельно несколько рецензентов, которые докладывали свои соображения комитету. После длительных и детальных обсуждений под председательством Алексея Андреевича выносилось решение. К сожалению, именно в это время резко уменьшилось финансирование науки в целом, но можно с уверенностью сказать, что те ограниченные средства, которые оказались в распоряжении комитета, использовались оптимально.
Много лет подряд Алексей Андреевич был фактически главным организатором научной программы ежегодных Зимних школ ПИЯФ. Он очень любил эту работу, и его прекрасный вкус к настоящей науке, его дружба с ведущими физиками, его собственный талант лектора обеспечивали то, что каждая Зимняя школа становилась большим событием. Когда в начале 90-х годов Отделение теоретической физики оказалось на грани финансового краха, Алексей Андреевич организует Международные зимние школы по теоретической физике. Гранты, полученные на организацию школ, помогли пережить теоретическому отделу трудное время: были получены первые компьютеры, принтеры и прочая оргтехника. Если сегодня компьютерный парк в ОТФ находится на уровне богатых западных институтов, то это во многом заслуга Алексея Андреевича и его хорошо продуманной политики.
Алексей Андреевич основал научную школу не на словах, а на деле, и не удивительно, что в 1997 г. «научная школа Ансельма», одна из очень немногих в институте, получила формальное признание и поддержку Российского фонда фундаментальных исследований. Последний, потрясающий урок дал нам всем Алексей Андреевич своим уходом из жизни. Одна тяжелейшая операция следовала за другой, но он ни одним намеком не показывал, что он знал, что обречен. Несмотря на боль, и что бы ни происходило в его душе, он до конца оставался, как всегда, спокоен, весел и благожелателен. Трудно было представить, что его теплые, вдумчивые слова на Зимней школе 1998 г., обращенные к памяти безвременно ушедшего Грибова, окажутся и его прощанием с Институтом.
Алексей Андреевич считал, что фундаментальная физика – это очень важная, но часть общечеловеческой культуры. «Наша задача, – говорил он, – «не только заниматься своей наукой на самом высоком мировом уровне, но и находить свое место в общекультурном процессе». Он дружил со многими известными писателями, кинодеятелями, артистами, художниками, скульпторами, представителями других наук и, бывало, поддерживал их в трудный час. В этой жизни ему было интересно все, и все, чем бы он ни занимался, получало отпечаток его яркой индивидуальности – гражданина своей страны, физика, человека, интеллигента.
В сборнике «Физика атомного ядра и элементарных частиц, материалы XXXIII Зимней школы ПИЯФ», 1999 г. помещены четыре статьи Алексея Андреевича: две научные и две популярные. Прочтите их сами, и дайте прочесть своим друзьям – не физикам.
